Первую половину лета, я провёл у бабушки, в деревне. Много купался, загорал и ходил по грибы. Очень милое сочинение на тему: «Как я провёл лето». И если не застрянешь на первом абзаце вступления, то рискуешь проскочить в основную часть. Где будут встречаться такие слова, как-то: аудиовизуальное восприятие, цветовая и смысловая нагрузка кадра, сенсуальный мир кинематографа, и прочее, прочее, прочее. И уже погребённый под геологическими пластами кала всех вымерших культурологов, воскликнешь: «Довольно, прекратите, грязные сволочи!» Повторяя за нашим добрым другом Алексом, что так неосторожно сел в пыточное кресло перед шёлковым экраном. Не говорите мне, что не помните малыша Алекса. Ну, не надо! Это уже перебор в добропорядочности. Алекс, тот самый Алекс — «Заводной апельсин». Не правда ли кинематограф оставил большой след в его судьбе?
Меня грызут сомнения. Вправе ли я ссылаться на авторитеты? Дозволенно ли мне, сирому, обсуждать фундаментальные основы иллюзорного бытия? Разрешено ли мне, отщепенцу, вмешаться в великий теологический спор о качестве картинки? Забьют ведь камнями меня добрые жители Катеринаб….ска, славного городка, коей славен был ранее оборонными заводами, а ныне рекордным количеством телевизионных каналов. Нет, нет, нет. Ни капли юродства! Лишь, бьющее в нос, чувство восторга перед собственной фантазией. Представляете сцена: Я сижу в кинотеатре (вид с экрана, по тёмным силуэтам зрителей бегут разноцветные блики), и там идёт элитарный европейский фильм. Элитарность реализована затянутыми паузами в монологах. А Европа? Да, Боже мой, не знаю, пускай будут соседи. Они шёпотом разговаривают, например… Чу, друзья, не надо забывать о политкорректности. И в тоже время (камера уходит вверх, сквозь крышу к небесам), над безличной бетонной коробкой кинотеатра на высоте в пятьдесят тысяч футов неслышно шуршит чёрный бумеранг самолёта-невидимки. Миливольтовый скачок напряжения в бортовом компьютере и система открыла не тот файл. Ошибка ориентации. Реальный объект сопоставили не с теми байтами картинки снятой со спутника. Кинотеатр оценивается, как самолётный ангар. Луч лазера скачет по тёмной крыше. Производится бомбометание. Две грязно-серые капсулы. Одна кассетная бомба. Во второй телевизионная камера от CNN. Прямая спутниковая трансляция для меланхоликов и неудачников, для тех, кто весь день просиживают напротив телевизора. И он безвестный видит на телеэкран разрастающийся куб кинотеатра, а я внутри, смотрю европейский фильм. Почему надо ходить в кинотеатр Победа, а не смотреть телевизор?
«Это опочивальня блаженных снов… сонные порошки странным способом воздействуют на человеческий глаз. В зрачках людей, одурманенных такими порошками, можно увидеть их волшебные, причудливые, невероятные сны. Кинокомпания «СОНФИЛЬМ» нанимает этих несчастных, которые уже умом повредились от беспрерывного употребления губительных пилюль и порошков».
Белый призрачный свет с улицы. Маленький кинотеатр. Здесь крутят ленты прошлых лет. На экране позабытые кумиры. Тень у входа. Кто там? Господи, да это сам… нет, вы его вряд ли помните. А он блистал, а он был знаменит! Как его, бишь? Ах, да! Сам маэстро Валентино. Застрелен завистником пять лет назад. Вон чуть сбоку стоит крепыш, его убийца. Сюда они прямо из чистилища. Замечательный был фильм. Валентино играл Питер О’Тул. Я его посмотрел вечером, всю ночь снились грустные сны. И ещё раз утром, на бис. Почему же надо ходить в кино, а не играть, скажем, в домино?
Неприятно услужливый взбрык памяти. Она у меня рассеянный и неряшливый архивариус. Некий художник, а может и автор (это ведь не одно и тоже?), но, безусловно, постмодернист. Ну, так вот Он (имён не запоминаю) творил (рисовал, писал?) с кистью (пером) в одной руке и телевизионным пультом в другой. Создавал бесконечный микс, с соответствующими комментариями философически-культурологического характера. Я тоже так пробовал. Прикольно!
Однажды, две жизни тому назад, я оказался в эпицентре одного пошловатого романа. Детали не сохранились, лишь чувство растерянного, неуклюжего и жалкого тщеславия. Моя спутница терпела меня, а иногда и выводила в свет — в ближайший кинотеатр. Я хотел посмотреть комедию, она выбрала Гас Ван Сэнта, уже и не помню в силу какого безумия, но скорее всего потакая моим низменным вкусам. Я ужасно кривлялся, говорил, что кинотеатр это очень сакрально (естественно она не знала значение этого термина), а белый экран это дверь чудного мира вход, куда нам путь заказан. Она задумчиво смотрела на меня, а в глазах шёл обратный отсчёт. Через месяц мы расстались.
Вы смотрели «Аптечный ковбой»? Там парочка замечательных сцен, но мне больше нравиться конец. Экий упрямец глядит вверх и выводит не хитрую мораль: жизнь без наркотиков — жизнь не его. И улыбается. Я вспомнил эту сцену совсем недавно на просмотре чего-то модного и звучащего в формате Dolby Pro Logic, к сожалению я был порядочно пьян, и движением больной птицы откинулся на спинку кресла. Лениво думалось. Вот они всё дурят и дурят меня; мегабиты информации, сонмы нереальных героев, вереницы мировоззрений. А я хоть уже три года не думал сам, а лишь смотрел, сейчас взял небольшой тайм-аут и гляжу вверх, в пустоту.